Рукопись, найденная в Сарагосе - Страница 204

204

В это время раздоры, уничтожающие все на земле, проникли и под землю, то есть в наши пещеры. Теснота еще сильней обостряла несогласия. Сефи и Биллах заспорили о звании шейха, которого и в самом деле стоило домогаться, так как оно давало право распоряжаться неисчерпаемыми богатствами. Сефи, чувствуя себя недостаточно сильным, хотел переметнуться на сторону христиан; Биллах вонзил ему в грудь стилет, после чего стал думать о том, как обеспечить общую безопасность. Тайну подземелья записали на пергаменте, который разрезали на шесть полос, перпендикулярных к строкам. Прочесть текст можно было, только соединив полосы. Каждая полоска пергамента была вверена одному из шести глав семей, и под страхом смерти было запрещено передавать ее кому-либо еще. Посвященный в тайну носил полосу на правом плече. Биллах сохранил над жителями подземелья право жизни и смерти. Стилет, который он вонзил в грудь Сефи, сделался знаком его власти и переходил по наследству его преемникам. Наведя таким путем суровый порядок в подземельях, Биллах устремил всю свою неутомимую энергию на дела в Африке. Гомелесы занимали там несколько тронов. Они правили в Таруданте и Тлемсене, но африканцы – люди легкомысленные, повинующиеся прежде всего голосу страсти, и деятельность Гомелесов в этой части света никогда не была такой плодотворной, как следовало бы ожидать.

Около этого времени начались преследования мавров, оставшихся в Испании. Биллах ловко воспользовался этим обстоятельством. С неслыханной изобретательностью создал он систему взаимной поддержки между подземельями и людьми, отправлявшими высокие государственные должности. Они полагали, что покровительствуют лишь нескольким мавританским семействам, желающим остаться в покое, а на самом деле содействовали замыслам шейха, который в награду открывал им свой кошель. Наши летописи говорят также о том, что Биллах ввел, или, вернее, восстановил, испытания, которые должна проходить молодежь в доказательство своей стойкости. Ко времени Биллаха испытания эти были забыты. Вскоре произошло изгнание мавров. Шейх подземелья носил имя Кадер. Это был мудрый человек, не упускавший малейшей возможности укрепить общую безопасность. Банкиры Моро создали объединение уважаемых людей, занимавшихся якобы благотворительностью среди мавров; но под видом благотворительности они оказывали им тысячи услуг и брали за это большие деньги.

Изгнанные в Африку, мавры унесли с собой неутолимую жажду мести. Можно было думать, что вся эта часть света восстанет и затопит Испанию; но вскоре африканские государства пошли против них. Напрасно лились потоки крови в междоусобных войнах, напрасно шейхи подземелья сорили золотом, неумолимый Мулай Измаил пожал плоды столетних междоусобий и основал государство, существующее до сих пор.

Тут я подошел ко времени своего появления на свет и поведу рассказ о самом себе.

Когда шейх произнес последние слова, ему доложили, что ужин на столе, и этот вечер прошел у нас, как накануне.

ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ

Утром меня опять послали в подземелье. Я вырубил золота, сколько мог. В общем, я уже привык к этой работе, так как занимался ею целые дни. Вечера я проводил у шейха, где встречал своих родственниц.

Я попросил его продолжить рассказ о его приключениях, и он начал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ШЕЙХА ГОМЕЛЕСОВ

Я познакомил тебя с историей наших подземелий, насколько она известна мне самому, а теперь перехожу к моим собственным приключениям. Я родился в большой пещере, прилегающей к той, в которой мы находимся. Свет падал в нее косо, неба совсем не было видно, но мы выходили в расселины скал дышать свежим воздухом, и отсюда было видно часть небосвода, а нередко даже и солнце. На поверхности у нас была небольшая клумба, на которой мы сажали цветы. Отец мой был одним из шести глав семейств. Поэтому он вместе со всей семьей жил в подземелье. А родственники его жили в долине и считались христианами. Некоторые поселились в предместье Гранады, носящем название Альбайсин. Ты ведь знаешь, там нет домов, и жители ютятся в пещерах на склоне горы. Несколько этих своеобразных жилищ было соединено с пещерами, доходившими до нашего подземелья. Окрестные жители собирались у нас по пятницам на общую молитву, дальние появлялись только по большим праздникам.

Мать говорила со мной по-испански, а отец – по-арабски, так что я очень хорошо знал оба языка, особенно второй. Я выучил наизусть Коран и часто углублялся в комментарии. С самых юных лет я был ревностным магометанином, твердым сторонником Али; к христианам мне привили отчаянную ненависть. Можно сказать, что эти чувства я всосал с молоком матери, и они возросли в потемках наших пещер.

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я понял, что пещера давно гнетет и душит меня. Я томился по открытому небу; чувство это повлияло на мое здоровье, я стал слабеть, таял на глазах, и мать первая заметила это мое состояние. Она стала добиваться от меня, в чем дело; я открыл ей все, что было известно мне самому. Рассказал ей, что мне мучительно не хватает воздуха, что я все время испытываю какую-то невыразимую тревогу. Признался, что жажду во что бы то ни стало подышать другим воздухом, видеть небо, леса, горы, море, людей и умру, если мне этого не позволят. Мать, заливаясь слезами, сказала:

– Дорогой Масуд, твоя болезнь у нас – обычное явление. Я сама болела ею, и мне позволили тогда совершить несколько поездок. Я была в Гранаде и дальше. Но ты – другое дело. На тебя возлагают большие надежды; скоро тебя отправят в свет, и притом гораздо дальше, чем я бы хотела. Но ты все-таки приходи ко мне завтра пораньше, я постараюсь устроить, чтобы ты подышал свежим воздухом.

204